Стихи Александра Вертинского

Холодеют высокие звёзды,
Умирают медузы в воде,
И глициний лиловые гроздья,

Это всё, что от Вас осталось:
Пачка писем и прядь волос.
Только сердце немного сжалось, -

Малиновка моя, не улетай!
Зачем тебе Алжир, зачем Китай?
Каких ты хочешь мук?

Мы — птицы певчие. Поём мы, как умеем.
Сегодня — хорошо, а завтра — кое-как.
Но всё, что с песнями на Родине мы сеем,

Ваши пальцы пахнут ладаном,
А в ресницах спит печаль.
Ничего теперь не надо нам,

Какое мне дело, что ты существуешь на свете,
Страдаешь, играешь, о чём-то мечтаешь и лжёшь,
Какое мне дело, что ты увядаешь в расцвете,

Вы стояли в театре, в углу, за кулисами,
А за Вами, словами звеня,
Парикмахер, суфлёр и актёры с актрисами

Три юных пажа покидали
Навеки свой берег родной,
В глазах у них слёзы блистали

Вот и всё. Панихида кончена.
Над собором пробило час.
Этой пытке остро-утонченной

Я увидел Вас в летнем тире,
Где звенит монтекрист, как шмель.
В этом мертво кричащем мире

Принесла случайная молва
Милые, ненужные слова:
Летний сад, Фонтанка и Нева.

Вот зима. На деревьях цветут снеговые улыбки.
Я не верю, что в эту страну забредёт Рождество.
По утрам мой комичный маэстро так печально играет на скрипке

Ночью на кладбище строгое,
Чуть только месяц взойдёт,
Крошка-малютка безногая

Ваш любовник скрипач. Он седой и горбатый,
Он Вас дико ревнует, не любит и бьёт.
Но когда он играет «Концерт Сарасате»,

Замолчи, замолчи, умоляю,
Я от слов твоих горьких устал.
Никакого я счастья не знаю,

Что Вы плачете здесь, одинокая глупая деточка
Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы?
Вашу тонкую шейку едва прикрывает горжеточка.

У меня завелись ангелята,
Завелись среди белого дня!
Все, над чем я смеялся когда-то,

Каждый день под окошком он заводит шарманку.
Монотонно и сонно он поет об одном.
Плачет старое небо, мочит дождь обезьянку,

Насмешница моя, лукавый рыжий мальчик,
Мой нежный враг, мой беспощадный друг,
Я так влюблён в Ваш узкий длинный пальчик,

Где Вы теперь? Кто Вам целует пальцы?
Куда ушел Ваш китайчонок Ли?.
Вы, кажется, потом любили португальца,