Стихи Ларисы Миллер

«Tombe la neige», — хрипловато поет баритон.
«Tombe la neige». Слава Богу, что это не стон,
Не мольба, не надсада, а песня с грустинкой.
На земле, что вращается старой пластинкой,
Те же речи, и встречи, и песни все те ж.
Тихо падает снег, и звучит «Tombe 1а neige,
Tombe la…

«Да» и «нет» не говорите никогда.
Но упрямо вы твердите «нет» и «да»,
Норовите дать на всё прямой ответ:
«Любишь?» «Да» «А не разлюбишь?» «Что ты! Нет!»
Не мудрее ли звучат обиняки?
Ведь такие здесь гуляют сквозняки,
Что не знаем как до вечера дожить.

A на экране, на экране
И жизнь, и смерть; и слез, и брани
Поток; и лес воздетых рук,
Но нету звука. Дайте звук.
О, неисправная система:
Беззвучно губят, любят немо.
Как в неозвученном кино,

Made in Russia, in Russia, в России одной
Обходиться умеют без речи родной,
С матерком продираясь в тумане,
И, пускаясь в загул, не стоять за ценой,
Даже если негусто в кармане.

Made in Russia, in Russia, взгляните на швы,

А в июньском пейзаже лопух столь разросшийся — счастью синоним.
Если этого мы не поймем, то мы счастье свое провороним.
Нам про это никто не сказал. Надо как-то самим догадаться.
Утром я выхожу на крыльцо, чтобы с садом своим повидаться
И хоть как-то вписаться в пейзаж. Я ведь тоже подобна…

А в этом лучшем из миров
Мы наломали столько дров,
Что стал он вовсе нежилым -
Лишь гул и грохот, смрад и дым.

И в непролазном том дыму
Помочь не в силах никому,

… А ведьма косточки глодала
И, как безумная, рыдала.
И каркал ворон, сев на ель,
А на дворе была метель...
Прекрасна детская простуда,
И жутковатых сказок груда.
Я ногти в ужасе грызу,

А ветки сквозь осенний дым
Торчат, как ребра у худышки,
По ветру пущены излишки,
И только остов невредим.
И света и тепла – в обрез.
И редкий дар – покой и воля.
И словеса не весят боле.

А вместо благодати – намек на благодать,
На все, чем вряд ли смертный способен обладать.
О, скольких за собою увлек еще до нас
Тот лик неразличимый, тот еле слышный глас,
Тот тихий, бестелесный мятежных душ ловец.
Куда, незримый пастырь, ведешь своих овец?
В какие горы, долы, в какую даль и высь?

А воды талые кругом
Светлы, как слезы умиленья.
И впору, бросив зимний дом,
Пуститься в путь без промедленья,
И заплутаться где-нибудь
В лесах за станцией «Лосинка»
И незаметно соскользнуть

А всё, что на душу легло,
Меня спасло и помогло
Так долго жить на белом свете,
Где год за годом Божьи дети
Живут, печальны, веселы,
И вечер горсткою золы
На горизонте тлеет, тлеет,

А главное, чтоб мы любили
Родных и близких, чтоб ловили
Их каждый взгляд и каждый вздох.
Не смена всяческих эпох
Важна, а то, как руку гладим
Родную, как с родными ладим.

А день имеет бледный вид,
Он испариться норовит
До срока,
И всё крылатое парит
Высоко
В пространстве чистом и пустом,
Покуда я лежу пластом

А дождик, выбившись из сил
И затихая,
Все моросил и моросил,
Перетекая
С небес на землю, чтоб опять
Подняться к высям,
От чьей способности сиять

А дом нам для того, чтоб вынести простор.
А время – для того, чтоб вынести безбрежность.
Я к малому числу испытываю нежность.
Одно окно. Одно меж двух шуршащих штор.
И смотрит то окно на мой микрорайон.
Верней, на пятачок в моём микрорайоне,
Где дерево стоит в сверкающей короне.

А дружба ценилась превыше родства.
Родители роли в судьбе не играли…
Но право любить и другие права -
Суда и своей устаревшей морали -

Они сохраняли, как тайну, в душе,
Они — обсуждали, они осуждали…

А если говорить по существу...
Но, Господи, как теребит листву,
Как ветер листья треплет то и дело...
О чем, бишь, я сказать тебе хотела,
Спросить, сказать? Короче говоря...
Но погляди: качаются, горя
И пламенея, сосны на рассвете...

А живем мы всегда накануне.
Накануне каникул в июне,
Часа звездного, черного дня,
Золотого сухого огня.
Накануне разлуки и встречи.
Обними меня крепче за плечи.
Мне не жить без тепла твоего

А жизнь — это пытка, и дар, и мученье.
Какое мне было дано порученье?
Куда достучаться? Кому отнести
Какое послание? Боже, прости,
Что я не расслышала, не угадала.
Так многое в прошлом. Осталось так мало.
Но слушаю я от зари до зари

А за последнею строкой –
Размах, раздолье и покой
Страницы. За последним шагом –
Просторы с речкой и оврагом.
И за прощальным взмахом рук –
Рассвет, и разноцветный луг,
И ливень. За предсмертным стоном