Василий Жуковский — Громобой

Моих стихов желала ты —
? Желанье исполняю;
Тебе досуг мой и мечты
? И лиру посвящаю.
Вот повесть прадедовских лет.
? Еще ж одно — желанье:
Цвети, мой несравненный цвет,
? Сердец очарованье;
Печаль по слуху только знай;
? Будь радостию света;
Моих стихов хоть не читай,
? Но другом будь поэта.

Над пенистым Днепром-рекой,
? Над страшною стремниной,
В глухую полночь Громобой
? Сидел один с кручиной;
Окрест него дремучий бор;
? Утесы под ногами;
Туманен вид полей и гор;
? Туманы над водами;
Подернут мглою свод небес;
? В ущельях ветер свищет;
Ужасно шепчет темный лес,
? И волк во мраке рыщет.

Сидит с поникшей головой
? И думает он думу:
«Печальный, горький жребий мой!
? Кляну судьбу угрюму;
Дала мне крест тяжелый несть;
? Всем людям жизнь отрада:
Тем злато, тем покой и честь —
? А мне сума награда;
Нет крова защитить главу
? От бури, непогоды…
Устал я, в помощь вас зову,
? Днепровски быстры воды».

Готов он прянуть с крутизны…
? И вдруг пред ним явленье:
Из темной бора глубины
? Выходит привиденье,
Старик с шершавой бородой,
? С блестящими глазами,
В дугу сомкнутый над клюкой,
? С хвостом, когтьми, рогами.
Идет, приблизился, грозит
? Клюкою Громобою…
И тот, как вкопанный, стоит,
? Зря диво пред собою.

«Куда?» — неведомый спросил.
?«В волнах скончать мученья». —
«Почто ж, бессмысленный, забыл
? Во мне искать спасенья?» —
«Кто ты?» — воскликнул Громобой,
? От страха цепенея.
«Заступник, друг, спаситель твой:
? Ты видишь Асмодея». —
«Творец небесный!» — «Удержись!
? В молитве нет отрады;
Забудь о Боге — мне молись;
? Мои верней награды.

Прими от дружбы, Громобой,
? Полезное ученье:
Постигнут ты судьбы рукой,
? И жизнь тебе мученье;
Но всем бедам найти конец
? Я способы имею;
К тебе нежалостлив Творец —
? Прибегни к Асмодею.
Могу тебе я силу дать,
? И честь и много злата,
И грудью буду я стоять
? За друга и за брата.

Клянусь… свидетель ада бог,
? Что клятвы не нарушу;
А ты, мой друг, за то в залог
? Свою отдай мне душу».
Невольно вздрогнул Громобой,
? По членам хлад стремится;
Земли не взвидел под собой,
? Нет сил перекреститься.
«О чем задумался, глупец?» —
?«Страшусь мучений ада». —
«Но рано ль, поздно ль… наконец
? Все ад твоя награда.

Тебе на свете жить — беда;
? Покинуть свет — другая;
Останься здесь — поди туда —
? Везде погибель злая.
Ханжи-причудники твердят:
? Лукавый бес опасен.
Не верь им — бредни; весел ад;
? Лишь в сказках он ужасен.
Мы жизнь приятную ведем;
? Наш ад не хуже рая;
Ты скажешь сам, ликуя в нем:
? Лишь в аде жизнь прямая.

Тебе я терем пышный дам
? И тьму людей на службу;
К боярам, витязям, князьям
? Тебя введу я в дружбу;
Досель красавиц ты пугал —
? Придут к тебе толпою;
И, словом, — вздумал, загадал,
? И все перед тобою.
И вот в задаток кошелек:
? В нем вечно будет злато.
Но десять лет — не боле — срок
? Тебе так жить богато.

Когда ж последний день от глаз
? Исчезнет за горою;
В последний полуночный час
? Приду я за тобою».
Стал думу думать Громобой,
? Подумал, согласился
И обольстителю душой
? За злато поклонился.
Разрезав руку, написал
? Он кровью обещанье;
Лукавый принял — и пропал,
? Сказавши: «До свиданья!»

И вышел в люди Громобой —
? Откуда что взялося!
И счастье на него рекой
? С богатством полилося;
Как княжеский разубран дом;
? Подвалы полны злата;
С заморским выходы вином;
? И редкостей палата;
Пиры — хоть пост, хоть мясоед;
? Музыка роговая;
Для всех — чужих, своих — обед
? И чаша круговая.

Возможно все в его очах,
? Всему он повелитель:
И сильным бич, и слабым страх,
? И хищник, и грабитель.
Двенадцать дев похитил он
? Из отческой их сени;
Презрел невинных жалкий стон
? И родственников пени;
И в год двенадцать дочерей
? Имел от обольщенных;
И был уж чужд своих детей
? И крови уз священных.

Но чад оставленных щитом
? Был Ангел их хранитель:
Он дал им пристань — Божий дом,
? Смирения обитель.
В святых стенах монастыря
? Сокрыл их с матерями:
Да славят Вышнего Царя
? Невинных уст мольбами.
И горней благодати сень
? Была над их главою;
Как вешний ароматный день,
? Цвели они красою.

От ранних колыбельных лет
? До юности златыя
Им ведом был лишь Божий свет,
? Лишь подвиги благия;
От сна вставая с юным днем,
? Стекалися во храме;
На клиросе, пред алтарем,
? Кадильниц в фимиаме,
В священный литургии час
? Их слышалося пенье —
И сладкий непорочных глас
? Внимало Провиденье.

И слезы нежных матерей
? С молитвой их сливались,
Когда во храме близ мощей
? Они распростирались.
«О! дай им кров, Небесный Царь;
?(То было их моленье),
Да будет твой святой алтарь
? Незлобных душ спасенье;
Покинул их родной отец,
? Дав бедным жизнь постылу;
Но призри Ты сирот, Творец,
? И грешника помилуй…»

Но вот… настал десятый год;
? Уже он на исходе;
И грешник горьки слезы льет:
? Всему он чужд в природе.
Опять украшены весной
? Луга, пригорки, долы;
И пахарь весел над сохой,
? И счастья полны сёлы;
Не зрит лишь он златой весны:
? Его померкли взоры;
В туман для них погребены
? Луга, долины, горы.

Денница ль красная взойдет —
?«Прости, — гласит, — денница».
В дубраве ль птичка пропоет —
?«Прости, весны певица…
Прости, и мирные леса,
? И нивы золотые,
И неба светлая краса,
? И радости земные».
И вспомнил он забытых чад;
? К себе их призывает;
И мнит: они Творца смягчат;
? Невинным Бог внимает.

И вот… настал последний день;
? Уж солнце за горою;
И стелется вечерня тень
? Прозрачной пеленою;
Уж сумрак… смерклось… вот луна
? Блеснула из-за тучи;
Легла на горы тишина;
? Утих и лес дремучий;
Река сравнялась в берегах;
? Зажглись светила ночи;
И сон глубокий на полях;
? И близок час полночи…

И мучим смертною тоской,
? У Спасовой иконы
Без веры ищет Громобой
? От ада обороны.
И юных чад к себе призвал —
? Сердца их близки раю —
«Увы! молитесь (вопиял)
? Молитесь, погибаю!»
Младенца внятен небу стон:
? Невинные молились;
Но вдруг… на них находит сон…
? Замолкли… усыпились.

И все в ужасной тишине;
? Окрестность как могила;
Вот… каркнул ворон на стене;
? Вот… стая псов завыла;
И вдруг… протяжно полночь бьет;
? Нашли на небо тучи;
Река надулась; бор ревет;
? И мчится прах летучий.
Увы!.. последний страшный бой
? Отгрянул за горами…
Гул тише… смолк… и Громобой
? Зрит беса пред очами.

«Ты видел, — рек он, — день из глаз
? Сокрылся за горою;
Ты слышал: бил последний час;
? Пришел я за тобою». —
«О! дай, молю, хоть малый срок;
? Терзаюсь, ад ужасен». —
«Свершилось! неизбежен рок,
? И поздний вопль напрасен». —
«Минуту!» — «Слышишь? Цепь звучит». —
?«О страшный час! помилуй!» —
«И гроб готов, и саван сшит,
? И роют уж могилу.

Заутра день взойдет во мгле:
? Подымутся стенанья;
Увидят труп твой на столе,
? Недвижный, без дыханья;
Кадил и свеч в дыму густом,
? При тихом ликов пенье,
Тебя запрут в подземный дом
? Навеки в заточенье;
И страшно заступ застучит
? Над кровлей гробовою;
И тихо клир провозгласит:
?»Усопший, мир с тобою!»

И мир не будет твой удел:
? Ты адово стяжанье!
Но время… и? дут… час приспел.
? Внимай их завыванье;
Сошлись… призывный слышу клич…
? Их челюсти зияют;
Смола клокочет… свищет бич…
? Оковы разжигают». —
«Спаситель-Царь, вонми слезам!» —
?«Напрасное моленье!» —
«Увы! позволь хоть сиротам
? Мне дать благословенье».

Младенцев спящих видит бес—
? Сверкнули страшно очи!
«Лишить их царствия небес,
? Предать их адской ночи…
Вот слава! мне восплещет ад
? И с гордым Сатаною».
И, усмирив грозящий взгляд,
? Сказал он Громобою:
«Я внял твоей печали глас;
? Есть средство избавленья;
Покорен будь, иль в ад сей час
? На скорби и мученья.

Предай мне души дочерей
? За временну свободу,
И дам, по милости своей,
? На каждую по году». —
«Злодей! губить невинных чад!» —
?«Ты медлишь? Приступите!
Низриньте грешника во ад!
? На части разорвите!»
И вдруг отвсюду крик и стон;
? Земля затрепетала;
И грянул гром со всех сторон;
? И тьма бесов предстала.

Чудовищ адских грозный сонм;
? Бегут, гремят цепями,
И стали грешника кругом
? С разверзтыми когтями.
И ниц повергся Громобой,
? Бесчувствен, полумертвый;
И вопит: «Страшный враг, постой!
? Постой, готовы жертвы!»
И скрылись все. Он будит чад…
? Он пишет их рукою…
О страх! свершилось… плещет ад
? И с гордым Сатаною.

Ты казнь отсрочил, Громобой,
? И дверь сомкнулась ада;
Но жить, погибнувши душой, —
? Коль страшная отрада!
Влачи унылы дни, злодей,
? В болезни ожиданья;
Веселья нет душе твоей,
? И нет ей упованья;
Увы! и красный Божий мир,
? И жизнь ему постылы;
Он в людстве дик, в семействе сир;
? Он вживе снедь могилы.

Напрасно веет ветерок
? С душистыя долины;
И свет луны сребрит поток
? Сквозь темны лип вершины;
И ласточка зари восход
? Встречает щебетаньем;
И роща в тень свою зовет
? Листочков трепетаньем;
И шум бегущих с поля стад
? С пастушьими рогами
Вечерний мрак животворят,
? Теряясь за холмами…

Его доселе светлый дом
? Уж сумрака обитель.
Угрюм, с нахмуренным лицом
? Пиров веселых зритель,
Не пьет кипящего вина
? Из чаши круговыя…
И страшен день; и ночь страшна;
? И тени гробовыя;
Он всюду слышит грозный вой;
? И в час глубокой ночи
Бежит одра его покой;
? И сон забыли очи.

И тьмы лесов страшится он:
? Там бродит привиденье;
То чудится полночный звон,
? То погребально пенье;
Страшит его и бури свист,
? И грозных туч молчанье,
И с шорохом падущий лист,
? И рощи содроганье.
Прокатится ль по небу гром —
? Бледнеет, дыбом волос;
«То мститель, послан Божеством;
? То казни страшный голос».

И вид прелестный юных чад
? Ему не наслажденье.
Их милый, чувства полный взгляд,
? Спокойствие, смиренье,
Краса-веселие очей,
? И гласа нежны звуки,
И сладость ласковых речей
? Его сугубят муки.
Как роза — благовонный цвет
? Под сению надежной,
Они цветут: им скорби нет;
? Их сердце безмятежно.

А он?. Преступник… он, в тоске
? На них подъемля очи,
Отверзту видит вдалеке
? Пучину адской ночи.
Он плачет; он судьбу клянет;
?«О милые творенья,
Какой вас лютый жребий ждет!
? И где искать спасенья?
Напрасно вам дана краса;
? Напрасно сердцу милы;
Закрыт вам путь на небеса;
? Цветете для могилы.

Увы! пора любви придет:
? Вам сердце тайну скажет,
Для вас украсит Божий свет,
? Вам милого покажет;
И взор наполнится тоской,
? И тихим грудь желаньем,
И, распаленные душой,
? Влекомы ожиданьем,
Для вас взойдет краснее день,
? И будет луг душистей,
И сладостней дубравы тень,
? И птичка голосистей.

И дни блаженства не придут;
? Страшитесь милой встречи;
Для вас не брачные зажгут,
? А погребальны свечи.
Не в Божий, гимнов полный, храм
? Пойдете с женихами…
Ужасный гроб готовят нам;
? Прокля? ты небесами.
И наш удел тоска и стон
? В обителях геенны…
О, грозный жребия закон,
? О, жертвы драгоценны!..»

Но взор возвел он к небесам
? В душевном сокрушенье
И мнит: «Сам Бог вещает нам:
? В раскаянье спасенье.
Возносятся пред вышний трон
? Преступников стенанья…»
И дом свой обращает он
? В обитель покаянья:
Да странник там найдет покой,
? Вдова и сирый друга,
Голодный сладку снедь, больной
? Спасенье от недуга.

С утра до ночи у ворот
? Служитель настороже;
Он всех прохожих в дом зовет:
?«Есть хлеб-соль, мягко ложе».
И вот уже из всех краев,
? Влекомые молвою,
Идут толпы сирот и вдов
? И нищих к Громобою;
И всех приемлет Громобой,
? Всем дань его готова;
Он щедрой злато льет рукой
? От имени Христова.

И Божий он воздвигнул дом;
? Подобье светла рая,
Обитель иноков при нем
? Является святая;
И в той обители святой
? От братии смиренной
Увечный, дряхлый, и больной,
? И скорбью убиенный
Приемлют, именем Творца,
? Отраду, исцеленье:
Да воскрешаемы сердца
? Узнают Провиденье.

И славный мастер призван был
? Из города чужого;
Он в храме лик изобразил
? Угодника святого;
На той иконе Громобой
? Был видим с дочерями,
И на молящихся Святой
? Взирал любви очами.
И день и ночь огонь пылал
? Пред образом в лампаде,
В златом венце алмаз сиял,
? И перлы на окладе.

И в час, когда редеет тень,
? Еще дубрава дремлет,
И воцаряющийся день
? Полнеба лишь объемлет;
И в час вечерней тишины —
? Когда везде молчанье
И свечи, в храме возжены,
? Льют тихое сиянье —
В слезах раскаянья, с мольбой,
? Пред образом смиренно
Распростирался Громобой,
? Веригой отягченной…

Но быстро, быстро с гор текут
? В долину вешни воды —
И невозвратные бегут
? Дни, месяцы и годы.
Уж время с годом десять лет
? Невидимо умчало;
Последнего двух третей нет —
? И будто не бывало;
И некий неотступный глас
? Вещает Громобою:
«Всему конец! твой близок час!
? Погибель над тобою!»

И вот… недуг повергнул злой
? Его на одр мученья.
Растерзан лютою рукой,
? Не чая исцеленья,
Всечасно пред собой он зрит
? Отверзту дверь могилы;
И у возглавия сидит
? Над ним призра? к унылый.
И нет уж сил ходить во храм
? К иконе чудотворной —
Лишь взор стремит он к небесам,
? Молящий, но покорной.

Увы! уж и последний день
? Край неба озлащает;
Сквозь темную дубравы сень
? Блистанье проникает;
Все тихо, весело, светло;
? Все негой сладкой дышит;
Река прозрачна, как стекло;
? Едва, едва колышет
Листами легкий ветерок;
? В полях благоуханье,
К цветку прилипнул мотылек
? И пьет его дыханье.

Но грешник сей встречает день
? Со стоном и слезами.
«О, рано ты, ночная тень,
? Рассталась с небесами!
Сойдитесь, дети, одр отца
? С молитвой окружите
И пред судилище Творца
? Стенания пошлите.
Ужасен нам сей ночи мрак;
? Взывайте: Искупитель,
Смягчи грозящий гнева зрак;
? Не будь нам строгий мститель!»

И страшного одра кругом —
? Где бледен, изможденный,
С обезображенным челом,
? Все кости обнаженны,
Брада до чресл, власы горой,
? Взор дикий, впалы очи,
Вопил от муки Громобой
? С утра до поздней ночи —
Стеклися девы, ясный взор
? На небо устремили
И в тихий к Провиденью хор
? Сердца совокупили.

О вид, угодный небесам!
? Так ангелы спасенья,
Вонмя раскаянья слезам,
? С улыбкой примиренья,
В очах отрада и покой,
? От горнего чертога
Нисходят с милостью святой,
? Предшественники Бога,
К одру болезни в смертный час…
? И, утомлен страданьем,
Сын гроба слышит тихий глас:
?«Отыди с упованьем!»

И девы, чистые душой,
? Подъемля к небу руки,
Смиренной мыслили мольбой
? Отца спокоить муки;
Но ужас близкого конца
? Над ним уже носился;
Язык коснеющий Творца
? Еще молить стремился;
Тоскуя, взором он искал
? Сияния денницы…
Но взор недвижный угасал,
? Смыкалися зеницы.

«О дети, дети, гаснет день». —
?«Нет, утро; лишь проснулась
Заря на холме; черна тень
? По долу протянулась;
И нивы пусты… в высоте
? Лишь жаворонок вьется». —
«Увы! заутра в красоте
? Опять сей день проснется!
Но мы… уж скрылись от земли;
? Уже нас гроб снедает;
И место, где поднесь цвели,
? Нас боле не признает.

Несчастные, дерзну ль на вас
? Изречь благословенье?
И в самой вечности для нас
? Погибло примиренье.
Но не сопутствуйте отцу
? С проклятием в могилу;
Молитесь, воззовем к Творцу:
? Разгневанный, помилуй!»
И дети, страшных сих речей
? Не всю объемля силу,
С невинной ясностью очей
? Воскликнули: «Помилуй!»

«О дети, дети, ночь близка». —
?«Лишь полдень наступает;
Пастух у вод для холодка
? Со стадом отдыхает;
Молчат поля; в долине сон;
? Пылает небо знойно». —
«Мне чудится надгробный стон». —
?«Все тихо и спокойно;
Лишь свежий ветерок, порой
? Подъемлясь с поля, дует;
Лишь иволга в глуши лесной
? Повременно воркует».

«О дети, светлый день угас». —
?«Уж солнце за горою;
Уж по закату разлилась
? Багряною струею
Заря, и с пламенных небес
? Спокойный вечер сходит,
На зареве чернеет лес,
? В долине сумрак бродит». —
«О вечер сумрачный, постой!
? Помедли, день прелестной!
Помедли, взор не узрит мой
? Тебя уж в поднебесной!..»

«О дети, дети, ночь близка». —
?«Заря уж догорела;
В туман оделася река;
? Окрестность побледнела;
И на распутии пылят
? Стада, спеша к селенью». —
«Спасите! полночь бьет!» — «Звонят
? В обители к моленью:
Отцы поют хвалебный глас;
? Огнями храм блистает». —
«При них и грешник в страшный час
? К тебе, Творец, взывает!..

Не тмится ль, дети, неба свод?
? Не мчатся ль черны тучи?
Не вздул ли вихорь бурных вод?
? Не вьется ль прах летучий?» —
«Все тихо… служба отошла;
? Обитель засыпает;
Луна полнеба протекла;
? И Божий храм сияет
Один с холма в окрестной мгле;
? Луга, поля безмолвны;
Огни потухнули в селе;
? И рощи спят и волны» .

И всюду тишина была;
? И вся природа, мнилось,
Предустрашенная ждала,
? Чтоб чудо совершилось…
И вдруг… как будто ветерок
? Повеял от востока,
Чуть тронул дремлющий листок,
? Чуть тронул зыбь потока…
И некий глас промчался с ним…
? Как будто над звездами
Коснулся арфы серафим
? Эфирными перстами.

И тихо, тихо Божий храм
? Отверзся… Неизвестной
Явился старец дев очам;
? И лик красы небесной,
И кротость благостных очей
? Рождали упованье;
Одеян ризою лучей,
? Окрест главы сиянье,
Он не касался до земли
? В воздушном приближенье…
Пред ним незримые текли
? Надежда и Спасенье.

Сердца их ужас обуял…
?«Кто этот, в славе зримый?»
Но близ одра уже стоял
? Пришлец неизъяснимый.
И к девам прикоснулся он
? Полой своей одежды:
И тихий во мгновенье сон
? На их простерся вежды.
На искаженный старца лик
? Он кинул взгляд укора:
И трепет в грешника проник
? От пламенного взора.

«О! кто ты, грозный сын небес?
? Твой взор мне наказанье».
Но страшный строгостью очес
? Пришлец хранит молчанье…
«О дай, молю, твой слышать глас!
? Одно надежды слово!
Идет неотразимый час!
? Событие готово!» —
«Вы лик во храме чтили мой;
? И в том изображенье
Моя десница над тобой
? Простерта во спасенье».

«Ах! что ж Могущий повелел?» —
?«Надейся и страшися». —
«Увы! какой нас ждет удел?
? Что жребий их?» — «Молися».
И, руки положив крестом
? На грудь изнеможенну,
Пред неиспытанным Творцом
? Молитву сокрушенну
Умолкший пролиял в слезах;
? И тяжко грудь дышала,
И в призывающих очах
? Вся скорбь души сияла…

Вдруг начал тмиться неба свод —
? Мрачнее и мрачнее;
За тучей грозною ползет
? Другая вслед грознее;
И страшно сшиблись над главой;
? И небо заклубилось;
И вдруг… повсюду с черной мглой
? Молчанье воцарилось…
И близок час полночи был…
? И ризою святою
Угодник спящих дев накрыл,
? Отступника — десною.

И, устремленны на восток,
? Горели старца очи…
И вдруг, сквозь сон и мрак глубок,
? В пучине черной ночи,
Завыл протяжно вещий бой —
? Окрестность с ним завыла;
Вдруг… страшной молния струей
? Свод неба раздвоила,
По тучам вихорь пробежал,
? И с сильным грома треском
Ревущей буре бес предстал,
? Одеян адским блеском.

И змеи в пламенных власах —
? Клубясь, шипят и свищут;
И радость злобная в очах —
? Кругом, сверкая, рыщут;
И тяжкой цепью он гремел —
? Увлечь добычу льстился;
Но старца грозного узрел —
? Утихнул и смирился;
И вмиг гордыни блеск угас;
? И, смутен, вопрошает:
«Что, мощный враг, тебя в сей час
? К сим падшим призывает?»

«Я зрел мольбу их пред собой». —
?«Они мое стяжанье». —
«Перед Небесным Судиёй
? Всесильно покаянье». —
«И час суда Его притек:
? Их жребий совершися». —
«Еще ко Благости не рек
? Он в гневе: удалися!» —
«Он прав — и я владыка им». —
?«Он благ — я их хранитель». —
«Исчезни! ад неотразим». —
?«Ответствуй, Искупитель!»

И гром с востока полетел;
? И бездну туч трикраты
Рассек браздами ярких стрел
? Перун огнекрылатый;
И небо с края в край зажглось
? И застонало в страхе;
И дрогнула земная ось…
? И, воющий во прахе,
Творца грядуща слышит бес;
? И молится Хранитель…
И стал на высоте небес
? Средь молний ангел-мститель.

«Гряду! и вечный Божий суд
? Несет моя десница!
Мне казнь и благость предтекут…
? Во прах, чадоубийца!»
О всемогущество словес!
? Уже отступник тленье;
Потух последний свет очес;
? В костях оцепененье;
И лик кончиной искажен;
? И сердце охладело;
И от сомкнувшихся устен
? Дыханье отлетело.

«И праху обладатель ад,
? И гробу отверженье,
Доколь на погубленных чад
? Не снидет искупленье.
И чадам непробудный сон;
? И тот, кто чист душою,
Кто, их не зревши, распален
? Одной из них красою,
Придет, житейское презрев,
? В забвенну их обитель;
Есть обреченный спящих дев
? От неба искупитель.

И будут спать: и к ним века
? В полете не коснутся;
И про? йдет тления рука
? Их мимо; и проснутся
С неизменившейся красой
? Для жизни обновленной;
И низойдет тогда покой
? К могиле искупленной;
И будет мир в его костях;
? И претворенный в радость,
Творца постигнув в небесах,
? Речет: Господь есть Благость…»

Уж вестник утра в высоте;
? И слышен громкий петел;
И день в воздушной красоте
? Летит, как радость светел…
Узрели дев, объятых сном,
? И старца труп узрели;
И мертвый страшен был лицом,
? Глаза, не зря, смотрели;
Как будто, страждущ, прижимал
? Он к хладным персям руки,
И на устах его роптал,
? Казалось, голос муки.

И спящих лик покоен был:
? Невидимо крылами
Их тихий ангел облачил;
? И райскими мечтами
Чудесный был исполнен сон;
? И сладким их дыханьем
Окрест был воздух растворен,
? Как роз благоуханьем;
И расцветали их уста
? Улыбкою прелестной,
И их являлась красота
? В спокойствии небесной.

Но вот — уж гроб одет парчой;
? Отверзлася могила;
И слышен колокола вой;
? И теплятся кадила;
Идут и стар и млад во храм;
? Подъемлется рыданье;
Дают бесчувственным устам
? Последнее лобзанье;
И грянул в гроб ужасный млат;
? И взят уж гроб землею;
И лик воспел: «Усопший брат,
? Навеки мир с тобою!»

И вот — и стар и млад пошли
? Обратно в дом печали;
Но вдруг пред ними из земли
? Вкруг дома грозно встали
Гранитны стены — верх зубчат,
? Бока одеты лесом —
И, сгрянувшись, затворы врат
? Задвинулись утесом.
И вспять погнал пришельцев страх;
? Бегут, не озираясь;
«Небесный гнев на сих стенах!» —
? Вещают, содрогаясь.

И стала та страна с тех пор
? Добычей запустенья;
Поля покрыл дремучий бор;
? Рассыпались селенья.
И человечий глас умолк —
? Лишь филин на утесе
И в ночь осенню гладный волк
? Там воют в черном лесе;
Лишь дико меж седых брегов,
? Спираема корнями
Изрытых бурею дубов,
? Река клубит волнами.

Где древле окружала храм
? Отшельников обитель,
Там грозно свищет по стенам
? Змея, развалин житель;
И гимн по сводам не гремит —
? Лишь, веющий порою,
Пустынный ветер шевелит
? В развалинах травою;
Лишь, отторгаяся от стен,
? Катятся камни с шумом,
И гул, на время пробужден,
? Шумит в лесу угрюмом.

И на туманистом холме
? Могильный зрится камень:
Над ним всегда в полночной тьме
? Сияет бледный пламень.
И крест поверженный обвит
? Листами повилики:
На нем угрюмый вран сидит,
? Могилы сторож дикий.
И все, как мертвое, окрест:
? Ни лист не шевелится,
Ни зверь близ сих не пройдет мест,
? Ни птица не промчится.

Но полночь лишь сойдет с небес —
? Вран черный встрепенется,
Зашепчет пробужденный лес,
? Могила потрясется;
И видима бродяща тень
? Тогда в пустыне ночи:
Как бледный на тумане день,
? Ее сияют очи;
То взор возводит к небесам,
? То, с видом тяжкой муки,
К непроницаемым стенам,
? Моля, подъемлет руки.

И в недре неприступных стен
? Молчание могилы;
Окрест их, мглою покровен,
? Седеет лес унылый:
Там ветер не шумит в листах,
? Не слышно вод журчанья,
Ни благовония в цветах,
? Ни в травке нет дыханья.
И девы спят — их сон глубок;
? И жребий искупленья,
Безвестно, близок иль далек;
? И нет им пробужденья.

Но в час, когда поля заснут
? И мглой земля одета
(Между торжественных минут
? Полночи и рассвета),
Одна из спящих восстает —
? И, странник одинокой,
Свой срочный начинает ход
? Кругом стены высокой;
И смотрит в даль, и ждет с тоской:
?«Приди, приди, спаситель!»
Но даль покрыта черной мглой…
? Нейдет, нейдет спаситель!

Когда ж исполнится луна,
? Чреда приходит смены;
В урочный час пробуждена,
? Одна идет на стены,
Другая к ней со стен идет,
? Встречается, и руку,
Вздохнув, пришелице дает
? На долгую разлуку;
Потом к почиющим сестрам,
? Задумчива, отходит,
А та печально по стенам
? Одна до смены бродит.

И скоро ль? Долго ль?. Как узнать?
? Где вестник искупленья?
Где тот, кто властен побеждать
? Все ковы обольщенья,
К прелестной прилеплен мечте?
? Кто мог бы, чист душою,
Небесной верен красоте,
? Непобедим земною,
Все предстоящее презреть,
? И с верою смиренной,
Надежды полон, в даль лететь
? К награде сокровенной?.