Даниил Андреев — Эринии

I

В тот вечер багровость заката
Я встретил, как пурпур конца.
С эстрады, беснуясь, стаккато
Бряцало, как звон бубенца;
В оранжевой призме токая
Ломался танцующий зал,
Но скорбь моя крепла — такая,
Что горшей тоски я не знал.

То рвались последние звенья
Любви, осквернённой дотла,
И удаль, и мука схожденья
Предательской лестницей зла;
И та, что над каждым губимым
Склоняется — смерти помочь...
И замысел, тлевший рубином
На эту проклятую ночь.

И, будто бой сердца услышав.
Осёкся неистовый альт,
Когда я без спутников вышел
На снежный и тихий асфальт.
Двойных фонарей отпечаток
Качался у белых излук,
И чёрная замша перчаток
Была только маской для рук.

Одиннадцать!.. Сладкий огонь я
Почувствовал десятикрат
От знанья, что стиснут ладонью
Мой верный, отточенный брат;
От знанья, что ложь лицедейства
Подводит меня к рубежу,
И в том, что ступенью злодейства
Я к царству её нисхожу.

II

Поздно. Каток, по-ребячьи, оркестрами
Дует в смешную дуду.
Резвые «нурмисы»
гранями острыми
С шорохом мчатся по льду.

Мир незапятнанный
звонкими призраками
В белых аллеях возник,
И мимоходом у парковой изгороди
Приостанавливаюсь
на миг.

Эта минута -
про юность влюблённую
В снежном её хрустале,
Про чёрную шапочку с верхом зелёным.
Про голос, любимейший на земле...

— Прочь! -

Вдаль… В снег… В ночь...
Мутное небо над головой...
Сощуренные глаза -
Нацеливаемый удар — - -

III

… Напрасно он ждал подарка!
У ненависти — свой долг!
… Все пусто в аллеях парка,
И крик, прозвучав, смолк.

Дух ночи пьян ворожбою,
Пьянящ и лукав, чуть тал...
Над дальним катком гобои
Заныли, как встарь, «Байкал».

Ладони в огне. — Я ранен?
Нет трепета, страха нет.
Но тишью враждебной странен
Свидетель злодейства — снег.

IV

А у катка — над огнями, плакатами,
Льются валторны, и там
Вальсов медлительных ритмы крылатые
Вспархивают
по пятам.

Нет, не в судилищном пурпуре, — в инее,
Лёгком, как пух тополей,
Гонят и гонят напевы — эринии
В глубь ледяных аллей.

— Помнишь ли?. вспомни! вечер сиреневый
В давние времена,
Шум многоводного ливня весеннего,
Льющийся в зал из окна;

Это — к грядущему, к радости, к мужеству
Слушал ты плещущий зов...
Кружится, кружится, кружится, кружится
Медленный вихрь лепестков -

— Помню! Молчите! -
Но снежной пустынею,
Радостный, мирный, простой,
Гонит напев, роковой как эринии,
Юной своей чистотой.

Боже. — Те годы, как в золоте, выбили
В сердце Твой знак навсегда...
Помню — и всё предаю ради гибели, -
Горя, — убийства, — стыда.

1939